М.Л.Плахова

Б.В.Алексеев

Вверх и вниз по Амазонке

Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.

Встреча в океане. Самое синее. Два раза о шлюпке. Ахмед ибн Маджид и Сулейман Махри

Один — из антарктического рейса на роди­ну, другой — в Индийский океан, к Сейшельским островам, в намеченный район работ возле подводной возвышенности «Экватор».

— Вы не хотели бы пойти с нами на шлюпке?

В каюту входит загоревший во время «дельфиньих бдений» Белькович. Вопрос поставлен по-джентльменски. Но по любому часовому поясу давно полдень. Солнце в зените, жжет через одежду, находясь на палубе, выиски­ваешь тень. Уже сутки прошли после встречи с «Витязем», «Курчатов» вышел в открытый океан, где, упираясь в горизонт, гоняются друг за другом темно-синие валы.

Сегодня подальше от корабля уйдет группа биоакусти­ки. Хорошо бы открытый океан пощупать рукой. Опытные моряки доверительно сообщают, что быть в шлюпке и на борту пятиэтажного корабля — не одно и то же.

И я приношу в жертву художника Алексеева — должен же хоть один из нас познакомиться с океаном вблизи.

— На шлюпке? Обязательно. С вами пойдет Алексеев.

Вскоре скипер объявляет посадку. Шестеро членов от­ряда биоакустики во главе с Бельковичем спускаются по штормтрапу. Зрелище живописное: головы и шеи обмотаны махровыми полотенцами, поперек груди пробковые жиле­ты. А вот и мой муж, едва видимый в спасательном приспособлении, висит на последней ступеньке веревочной лестницы, именуемой штормтрапом.

Слабые мои сожаления, что я добровольно отказалась от прекрасной прогулки, мгновенно улетучиваются, как толь­ко волна, уловив момент, вскидывает на холку шлюп, перекладывая его с боку на бок. Оставляя шлейф кипящей воды, описывает он дугу, уходя в яростную синеву.

Алексеев пока еще виден, приютился на корме, из оранжевого жилета торчит голова в коричневой кепчонке... даже не оглянулся на прощание, впрочем, может быть, ему мешает пробковый ошейник. На палубе слишком жарко для дальнейших наблюдений, ухожу обратно в каюту, где кондиционер ровным гудением одобряет мое благоразумие.

После палубы каюта кажется темной, глаза с трудом приспосабливаются к перемене света.

В тропиках белое становится еще белей, излучая свет, синева же насыщена до предела — декоративность возведе­на природой в принцип. Просматриваю вчерашние этюды «Встреча кораблей». Мотив поэтичный, красивый сам по себе — две белоснежные птицы на лазурном атласе моря. Подобные работы нельзя программировать, они создаются лишь впечатлением и чувством.

Невольно вспоминаются колористическая гамма и яр­кий свет, пронизывающий полотна импрессионистов. Их пейзажи, портреты или жанровые сцены объединены волшебным умением передать на холсте момент, острое впечатление от увиденного. «То, что я пишу,— мгнове­ние...» Слова эти принадлежат художнику Клоду Моне, главе импрессионистов. «Восход солнца. Впечатление» — называлась выставленная им в 1874 году в Париже карти­на. Ухватившись за слово «впечатление» (impression