Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.
В Суэцком канале.
«Давай каюта!»
О песчаной буре
и бороде Сфинкса
на тот случай, если возникнет срочная необходимость швартоваться в канале. Забегая
вперед, скажу: судьба заготавливает нам именно этот случай.
Швартовщики в живописных
лохмотьях, с шеями, замотанными потерявшими цвет платками, в полинялых кофтах и
заношенных широченных штанах поочередно суют под нос помощника капитана свой грязный
палец, что означает: «по отдельной каюте на каждого».
Получив одну каюту на двоих, арабы сами удивлены подобным оборотом
дела, ибо уже расстелили в укромном местечке на корме свои одеяла. Развязывают полосатый
залатанный мешок, вытряхивая содержимое. Что только не вываливается из него: авторучки
и бритвы, дешевые открытки с красотками, кошельки, свитые
змеиным клубком пояса и подтяжки, потертые кожаные пуфики с золоченой арабской
вязью.
Процесс открытия на корме «Курчатова» торговой точки сопровождается
призывными движениями темных рук, бормотанием, причмокиванием и прищелкиванием.
— Бизнес давай, давай бизнес!
Один из швартовщиков, низенький, коренастый,
с лицом, иссеченным глубокими морщинами и шрамами, в лиловой чалме поверх старого
берета, сразу избирает меня объектом обогащения.
— Мадам, мадам, давай бизнес!
Стою, ошеломленная столь быстрой атакой, а перед носом уже вспыхивают
зажигалки, мелькают авторучки.читать
надо,— и протягивает извлеченную из библиотеки брошюру.
«Техника земледелия феллахов,— говорится в ней,— примитивна и
напоминает технику на уровне древних египтян. Исповедуют ислам, говорят на арабском
языке...»
Теперь и я заинтересована судьбой несчастных феллахов.
А что они тебе на пальцах объясняли?
А-а... Это я спросил, детей сколько.
И сколько?
Страшно сказать: у Ваддаха — семь,
у Хатыба — девять. Только я не понял, сколько в живых
осталось. Но и с бизнесменами можно найти общий язык, вместо коммерческих операций
приступаем к мирной беседе с помощью мимики и жестов. Вооруженный альбомом, подходит
Алексеев. Через пару минут второй швартовщик, высокий
и худой араб, закинув голову с острым, выпирающим кадыком, уже позирует для наброска,
получив в подарок пачку сигарет.
Вскоре обашвартовщика,
растопырив ладони и добродушно улыбаясь, начинают поочередно загибать пальцы.
— Знаешь,— сообщает, возвратившись в мастерскую,
Алексеев,— их зовут Ваддах и Хатыб.