М.Л.Плахова

Б.В.Алексеев

Вверх и вниз по Амазонке

Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.

В Суэцком канале. «Давай каюта!» О песчаной буре и бороде Сфинкса

Одобрив этюд, штурман Валихов в качестве вознаграж­дения вручает мне толстую книгу в переплете с весьма полезными сведениями «Лоция Красного моря».

Оказывается, наша песчаная буря — сущие пустяки, ибо сейчас март, в мае же и в июне над пустыней беснуется самум. Самум — страшный ураган, который местные жи­тели называют огненным мечом или дыханием смерти. Ро­дившись в Сахаре, мчит он, прихватив массы песка, и, добравшись до Аравийской пустыни, не теряет своей раз­рушительной силы. У человека вызывает тяжелое состоя­ние, головную боль, рвоту, иногда смерть.

Еще на выбор дует хамсин, что по-арабски значит «пятьдесят», ибо беснуется пятьдесят дней в году. Ветер конца зимы — начала весны сухой и раскаленный. «Когда дует хамсин, люди задыхаются от зноя, мельчайшая пыль проникает во все поры тела».

Через несколько часов буря уходит, и корабль снова получает возможность двигаться. Уже приняты назад швартовые канаты, включены двигатели, но ураган, сильно прижав судно к берегу, посадил нас на мель — своим ходом «Курчатов» сняться с нее не может. Вновь длится тягост­ное ожидание, пока на выручку не приходит буксир. Натя­нув канаты, маленькое суденышко отважно пыхтит, тужит­ся, стаскивая с мели корабль восемь тысяч тонн водоизме­щением.

Наступил вечер. В лучах прожектора серебрятся брыз­ги. Еще усилие — и «Курчатов» медленно отходит от северного берега канала. Вскоре прибывает на борт новый лоцман, остальной отрезок пути пойдем ночью, в темноте.

Потеряв грозную силу, но еще поскрипывая песчинка­ми, врывается в открытый иллюминатор ветерок. Рейс продолжается. Проходим рядом с Вечностью — где-то неподалеку спят сфинксы: покоятся на цоколях могучие лапы, застыли полуприкрытые тяжелыми веками глаза. Может быть, видят они наш караван, гуськом идущие ко­рабли, и сооружения из железа и стали кажутся власте­линам песков хрупкими, недолговечными.

А ведь может родиться фантастическая картина «Ко­рабли и Вечность». Почему не помечтать, мысленно поло­жив на монохромно серый холст усталые глыбы сфинк­сов. Лица, источенные веками, гибкие зеленовато-корич­невые тени залегли во впадинах, неподвижный взгляд устремлен туда, где цепочка огоньков выдает присутствие кораблей, шествующих по пескам.

Вечного ничего нет! — сообщает Алексеев, заглянув в мой альбом, где с помощью акварели пытаюсь материа­лизовать возникшую в воображении картину.— О какой вечности может идти речь?

Между прочим, знаменитому сфинксу возле египет­ских пирамид уже более четырех тысяч лет.

А тебе известно, что он медленно гибнет? Под воз­действием песчаных бурь и грунтовых вод в монолите неуклонно идет процесс эрозии.

Не люблю, когда выражаются столь научно.

Ты получил сигнал бедствия?

Почему я? Все знают, что у гигантского изваяния уже отвалился кусок лапы, идут реставрационные работы. Теперь начат второй этап «лечения» — к фигуре льва с головой человека будет приставлена борода.