М.Л.Плахова

Б.В.Алексеев

Вверх и вниз по Амазонке

Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.

Идем к островам Альдабра. «У вас впереди бурун!» Я — как все. Лунным этюд

Вечером, в двадцать часов, когда прилив вторично за сутки достигает наивысшей точки, к Курчатову подходит надувная резиновая лодка, оснащенная мотором. Приез­жают биологи с атолла и гости с яхт. Среди них сотрудники Смитсонианского института из США, также прибывшие для работы в заповеднике. Некоторые из них при разных обстоятельствах общались ранее с коллегами из Институ­та океанологии, некоторые даже бывали в СССР. Лодка подходит к штормтрапу, и на палубе появляется очень молодая и очень декольтированная дама в вечернем туалете из бледно-фисташкового развевающегося шифона. Посетители в количестве девяти человек вместе с админи­стратором острова, сопровождаемые дежурным по экспе­диции, знакомятся с лабораториями и затем отправляются в конференц-зал.

Для нас же более значительным событием явился необычный закат. При абсолютном штиле океан стал светлее неба, штришками пошла по воде легкая рябь. Над Альдаброй долго висело огромное лиловато-розовое облако, под ним — второе, зеркально отраженное океаном. Солн­це отправилось на покой, расстелив полыхающую дорожку,— у ловцов закатов появилась надежда на Зе­леный Луч. Пеленгаторная, как всегда в таких случаях, превратилась в арену ожидания, заняты выгодные места у борта, нацелены фотоаппараты. Но, коснувшись гори­зонта, светило багровеет, сжимается в пульсирующий зеленоватый сгусток, последняя вспышка света выплески­вается на небо, а был ли, не был Зеленый Луч —никто толком сказать не может.

Давно облюбовал место для ночного мотива. И вот он: Ночь над Альдаброй. Поставил этюдник, укре­пил холст, очертя голову окунаюсь в восхитительный пейзаж.

Призрачные поздние облачка со всех сторон выбегают на остывающий небосвод, замирают в неподвижности, добравшись до центра купола, едва не столкнувшись лба­ми. Сквозь вуаль облаков все ярче проступает напряжен­ный блеск звезд. Будто и не было недавнего пламени заката, крадущиеся тени обволакивают корабль, смягчая контуры мачт, размывая провода и тросы.

Перебирая кисти, сожалею, что не стал астрофизиком: кому, каким цивилизациям шлют вести бесчисленные све­тила? Звезды охотнее всего светят влюбленным, поэтам и философам,— любили говорить древние, но и мне они сегодня светят с особенной силой, кажется, именно здесь, сейчас опустится к тебе птица удачи.

Контуры острова подернуты нежной дымкой, пальмо­вые султаны обволакивает туман, горизонт оплывает голубым мерцающим свечением — над Альдаброй лениво скользит сплющенный лунный диск.

Чего проще — луна на небосводе. Но какой емкий мир в этом, казалось бы, банальном сюжете. Какие тайные пружины должны вступить в действие, чтобы магия видения приоткрыла завесу над главным, превратив мотив в событие? В каждом пейзаже сосуществуют рядом второстепенное и главное, в этом ночном пейзаже суть заключена в тайне: ничья, кажется, нога не попирала смутно белеющую полоску песка, никто не раздвигал сплетенные ветви кустарников.

В основах медицинских доктрин позднего средневе­ковья лежало убеждение о связи человека с Вселенной, о влиянии Зодиака, планет и Луны на человеческий орга­низм. Специальные законы предписывали обращение врача к таблицам движения Луны и планет по Зодиаку. Чтобы

отныне ни один цирюльник не смел пускать кровь никако­му человеку... иначе как при доброй луне,— писано в за­коне, изданном в 1400 году в Каракасоне.