М.Л.Плахова

Б.В.Алексеев

Вверх и вниз по Амазонке

Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.

Селедка и Балтика. В Кильском канале. Кто говорил «ясно». Часослов герцога Веррийского

Без сознания. Робы, что надеты были, заледенели, колом стояли, пришлось их с тела ножами срезать.

Судно, что нас спасло, лазарета не имело. Условий никаких. На одну койку нас по двое положили, чтобы друг друга грели. И что самое удивительное, когда отогре­ли, пересчитали, до фамилий дело дошло... Знаете, что оказалось? Брат мой родной на этом СРТ плавал. Это он в ту ночь на вахте стоял и знать не знал, что меня спасали. Мне, конечно, трудно рассказать, как мы потом встре­тились.

Плахова не умеет держать паузу и не выдерживает:

И что потом было?

Выжил. На землю вернулся. Стал дальше учиться, практику на море проходить...

И это после того, что случилось?

А что особенного, любил я эту профессию. С тех пор многое минуло, на танкерах пришлось ходить, на плав­базах. Сейчас главным качеством моряка должна быть гра­мотность, сложнее на море стало. Флот вырос, тоннаж уве­личился, да и скорости не те. Теперь наша работа требует большого напряжения, больших знаний. Хотите знать, в чем сейчас главная беда? Часто приходится встречаться с безграмотно действующими судами, это самая большая в море опасность. Причина? Не во всех странах звание «командир корабля» присваивается добросовестно, отсюда и результат. Конечно, тяжело плавать, только я себе другой работы не представляю.

— Так вот,— задумчиво продолжает Владимир Геор­гиевич.— Я еще в детстве дал себе клятву: буду капитаном.
Если на корабле воспитать людей не смогу, значит, сам виноват, сам все делать буду, а с палубы не уйду. И произошел со мной такой случай.

Шли мы на корабле «Карл Линней», приписанном к Калининградскому пароходству, с восемнадцатью тысяча­ми тонн водоизмещением. Раньше этот корабль назывался «Кавказские горы». Стали Бискай проходить, в одну сто­рону прошли хорошо. А у моряков примета такая есть: если Бискай в одну сторону нормально пропустит, обяза­тельно дождется и на обратном пути прихватит. Взяли мы в Южной Африке большой палубный груз, домой идем осенними штормами. Я приказал хорошо раскрепить груз, но чувствую, у команды ощущение безопасности возникло, и такое в нашем деле случается.

С палубы не уходил, сам все проверял, кое-где пере­делать заставил. И что же? В Бискае такой шторм пошел, из рубки смотреть страшно было. Волны по всей палубе гуляют, груза нашего под водой и вовсе не видно. Плохо было бы, если как следует не раскрепили бы.

Из всего рассказа Касаткина Плахова улавливает лишь деталь о волнах, что в Бискае гуляют по палубам, ибо именно в этой точке рассказа взгляд ее тоскливо устрем­ляется в широкое скошенное окно, выходящее на бак. Обзор лучше некуда, видно сквозь водяную пыль, как вспухают, вздуваются, катят и опадают горбатые серые бугры.

А я смотрю на капитанский стол, где под стеклом боль­шая фотография: красавец морячок в бескозырке, молодой Владимир Георгиевич, черноусый, без седины.

— Да-да. Это мой сын, тоже моряк. Сейчас Калинин­
градскую мореходку заканчивает. Капитаном хочет быть.
Ясно!