М.Л.Плахова

Б.В.Алексеев

Вверх и вниз по Амазонке

Книга известных художников М. Л. Плаховой и Б. В. Алексеева во многом отличается от научно-популярных книг и рассказов о путешествиях. Все началось с того, что профессиональные художники участвовали в научных экспедициях на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев» в Тихом океане, позднее — на корабле «Академик Курчатов» в Индийском океане.

Селедка и Балтика. В Кильском канале. Кто говорил «ясно». Часослов герцога Веррийского

Касаткин слушает внимательно, постукивая пальцами по кожаному подлокотнику кресла.

—Ясно! — произносит он свое излюбленное словцо и улыбается хорошей улыбкой.

Пару месяцев спустя после ухода из закрытой гавани столицы Маврикия Порт-Луи мы все-таки попадем в на­стоящий тяжелый шторм. Разгулявшийся ветер, как игрушку, будет укладывать корабль с боку на бок, непод­вижные предметы сорвутся с мест. Тогда добродушный взгляд капитана станет стальным и в голосе уже не будет этой раздумчивой мягкости.

Овеянное романтикой моряцкое ремесло — самое древ­нее на земле, со своими до конца преданными ему рыца­рями. Наверное, быть моряком — это знать, что размерен­ная, спокойная жизнь тебе не дана и ее такой никогда не будет. Для этой категории людей ни с чем не сравнимо счастье, когда литой якорь, громыхнув, уляжется на палубу и впереди по курсу заплещется без конца и края вода.

— Владимир Георгиевич, расскажите, пожалуйста, о себе.

Рассказ капитана Касаткина. В шестнадцать лет я ушел из дому. Работать. Матросом в Калининградский флот. В 1941 году мой отец погиб, мать и сестра ушли на фронт медсестрами.

Сейчас уже полвека прожито. Половину жизни своей учился, половину плавал. Много под парусами ходил, по Северной Атлантике, к Исландии, за Фарерские острова, за Полярным кругом. А в 1952 году пошел матросом на СРТ — тогда еще не было промысловых орудий лова, все приходилось делать вручную. В первый раз в жизни попал в циклон, когда мне семнадцати не было, я на судне прак­тику проходил.

Большой силы был циклон. Мы в центре оказались. В ту ночь в этом районе погибли три советских корабля, двадцать других судов под флагами разных стран исчезли, пропали без вести.

Так вот, циклон вторые сутки держался. Трюмы были наглухо задраены, но все равно туго приходилось. В шестнаддать часов волна разбила радиорубку, унесла за борт боцмана. Судно давно на боку лежало, воду откачивали. Так случилось, что спасательные пояса достать никто не успел: они в затопленных каютах остались. Ветер был сумасшедший — здоровых мужчин с ног сбивало. Многие у нас погибли, меня же и нескольких матросов за борт смыло.

Вода — не более двух градусов. «Холодно» — не то слово. Знали мы: кораблей в этом районе нет, все, кто успел, от циклона ушли, SOS посылать некому, да и радио­рубки давно нет. Ну, я кое-как на воде держусь, друг друга в водоворотах почти не видим, помню лишь — паренек один рядом со мной был. Неожиданно нас обоих вал на гребень вскинул, вижу — вроде огонек мелькнул. Сначала решил — показалось, неоткуда здесь кораблю быть. А в го­лове одна мысль: глубина под нами три тысячи метров, холод ледяной, пена вокруг ревет, под ней и воды не видно.

Знаете, на море такие случаи бывают, порой и поверить трудно. Словом, не привиделся мне огонек, это наше совет­ское судно, тоже СРТ. Не знаю уж, как они к нам подошли, как из воды вытащили. Окоченевших.